ПРАВОСЛАВНОЕ РУССКОЕ ПОНИМАНИЕ ТРАГИЧЕСКОГО: К ПОСТАНОВКЕ ПРОБЛЕМЫ

Крижановский Н.И., к.ф.н.,

доцент кафедры литературы и МП АГПУ

На основе взглядов Б. Вышеславцева (Вышеславцев Б.П. Вечное в русской философии/ Вышеславцев Б.П. Этика преображенного эроса. – М., 1994. – 368 с.), В. Кожинова (Кожинов В. Понимание трагедии и разрушенное сознание // http://www.df.ru/~metuniv/consor/KOZNO1.html.), Н. Ильина (Ильин Н.П. Трагедия русской философии. Часть 1. От личины к лицу. Введение в принцип историко-философского понимания. – СПб., 2003. – 216 с.), А. Татаринова (Татаринов А. Суждения В.В. Кожинова о трагедии и трагическом в контексте его исторических и литературных взглядов./Наследие В.В. Кожинова и актуальные проблемы критики, литературоведения, истории, философии: Материалы 2-й Международной научно-практической конференции. Ч.II/ Под ред. Ю.М. Павлова, Н.Г. Рубцова. – Армавир, 2003. – С. 77-86.) и других ученых, выражающих православно-христианские воззрения на трагическое, можно выделить следующие его черты. Во-первых, трагическое восприятие мира предполагает неразрывную внутреннюю связь и ответственность перед всем миром, единение личности и народности (как со стороны персонажей произведения, так и со стороны его читателей и зрителей). То есть, происходит соборное единение личности и народа. Во-вторых, таковое восприятие мира начинается с отказа от счастья на земле (подобно тому, как Христос, искушаемый в пустыне, отказывается обладать земными благами), с принятия бремени страдания и борьбы «на себя и в себя». В-третьих, основной коллизией становится столкновение воли человека и воли Бога, противоречие и «спор» между судьбой человека и его назначением. В-четвертых, при столкновении человеческой воли с Божьей обязательно наличие ситуации выбора, свободно решаемой в пользу последней: «Да будет воля Твоя». Это решение подается автором произведения в сюжете, через действия, поступки, и сами герои «перетаскивают» на себе христианское постижение трагического, в их сознании происходит столкновение ценностей (индивидуальных и вечных, Божественных), разных подходов к пониманию мира. Результатом такого столкновения становится реальный выбор и развитие личности на качественно новом уровне осознания своего места в мире. Главное при этом – вывод, к которому приходят герои. Утверждение либо отрицание воли Божьей, шаг к Богу либо от Бога, к любви христианской либо к всечеловеческой озлобленности. Подобный вывод-выбор-решение одними героями «проделывается» мгновенно, происходит кардинальное разовое изменение, а другими достигается как результат неуклонного постепенного развития личности. В-пятых, выбор в пользу христианских ценностей ведет к невосполнимым страданиям, лишениям, самоотречении личности, но через испытания в человеке происходит утверждение осознания своего высшего предназначения, приближение к образу Божьему, обретение смысла жизни в любви к ближним и своему народу, в христианском подвижничестве. То есть, в трагическом герое через его страдания и смерть происходит «просветление» образа Божия. В-шестых, обозначенные выше черты, воспринятые личностью, ведут к переживанию бытия как трагедии, к осознанию жизненного трагизма, воплощающегося в жизни каждого человека и народа. В-седьмых, предел трагизма – страдания и гибель Христа; вершина трагического – Голгофа.

Трагизм человеческой жизни, освещенной христианскими идеалами, в страдательном бытии человека в этом мире, в понимании, что его жизнь – не прямоезжая, торная, широкая дорога, а путь борьбы и потерь, терпения и покаяния, а главное – любви.

На наш взгляд, в русской литературе XIX века первым выразителем христиански понятой категории трагического стал А.С. Пушкин в трагедии «Борис Годунов» (1825). Наиболее ранняя и верная оценка этой пьесы дана И. Киреевским в статье «Обозрение русской литературы за 1831 год» (Киреевский И. Критика и эстетика. – М., 1998. – 463 с.). Критик отметил, что в основе произведения Пушкина лежит не страсть, как во многих известных зарубежных и отечественных трагедиях: преступление Бориса Годунова «является не как действие, но как сила, мысль» (С. 111). Киреевский так ее формулирует: «… все лица и сцены трагедии развиты только в одном отношении: в отношении к последствиям убийства. Тень умерщвленного Димитрия царствует в трагедии от начала и до конца, управляет ходом событий, служит связью всем лицам и сценам, расставляет в одну перспективу все отдельные группы и различным краскам дает общий тон, один кровавый оттенок» (Там же). Таким образом, главная мысль трагедии связана с грехом Годунова – убийством царевича. Сам Годунов далек от понимания смысла жизни в уподоблении Христу. Царь Борис показан как правитель, желающий любой ценой обрести на земле счастье для себя и народа своего. Не являются героями высокой трагической ситуации ни лукавый Шуйский, ни переменчивый Басманов, ни лжец Отрепьев. Полноценным героем христиански осмысленной трагедии человеческой жизни можно назвать лишь Пимена, достойно несущего крест свой и покаянно доживающего дни свои.

Трагическая вина человека, венчанного на царство, ложится и на весь народ, избравший себе царя на Великом Соборе. Именно через ощущение трагической вины в пушкинской трагедии воплощается трагическое восприятие мира. Трагическая вина художественно реализуется в сюжете, в системе персонажей, но особенно ярко выражается в словах Пимена: «О страшное, невиданное горе!/ Прогневали мы Бога, согрешили:/ Владыкою себе цареубийцу/ Мы нарекли.

Грех одного падает на всех и управляет ходом истории через её влияние на души людские. Такова авторская концепция осмысления событий произведения. Способны полноценно ощутить трагическую вину лишь герои глубоко православные, духовно просветленные: юродивый и Пимен (из несценических персонажей к осознанию трагедийности своей жизни приходит также Иоанн Грозный). Иные персонажи трагедии делают попытку использовать смерть царевича Димитрия и сам факт цареубийства в корыстных интересах. Годунов для захвата власти, Шуйский для плетения интриг, Басманов для удачной карьеры, Отрепьев для борьбы за  власть.

Грех Годунова ложится и на весь народ, который теряет нравственные ориентиры и делает неправедный выбор. Пушкин показывает безблагодатную переменчивость народа, собирающегося в толпу то у Кремля, то около Новодевичьего монастыря: толпа готова славить Бориса, а затем с тем же запалом кричит «ура» Отрепьеву-Димитрию. Лишь убийство невинных детей Годунова заставляет народ задуматься и «безмолвствовать», прозревая и свою трагическую вину в происходящем. Образ народа во всем его многообразии и полноте показан духовно не цельным, распадающимся на отдельные части.

И. Киреевский уловил главное: Пушкин развивает художественный мир трагедии с одной целью – показать последствия страшного греха Годунова. Думается, можно утверждать, что в основе авторского взгляда на изображенные в трагедии события лежит христианское трагическое восприятие человеческого бытия и мира.

В. Непомнящий видит смысл трагедийной коллизии «Бориса Годунова», отражающей коренной конфликт человеческой жизни, в противоборсте между «высоким предназначением человечества и его реальной жизненной практикой» (Непомнящий В. Поэзия и судьба. Над страницами духовной биографии Пушкина. – М., 1987. С. 270). Нетрудно увидеть: понимание трагедии человеческого существования, выраженное в работе известного пушкиниста, по сути совпадает с воззрениями Б. Вышеславцева, Н. Ильина, В. Кожинова, А. Татаринова.

Из Материалов Международных Екатерининских чтений. Краснодар.12 ноября 2007.