ГУМАНИЗМ И ХРИСТИАНСТВО В ТВОРЧЕСТВЕ ШЕКСПИРА (НА МАТЕРИАЛЕ ТРАГЕДИИ "МАКБЕТ")

Стрельникова Лариса Юрьевна, кандидат филологических наук, доцент кафедры литературы АГПУ.

Западное христианство, приняв антично – гуманистический, эвдемонический характер, превратилось уже в эпоху зрелого средневековья в туманную идею, уступив место идее национального самосознания и самоопределения европейских наций. Наиболее существенные изменения христианского сознания происходят в эпоху Возрождения, когда «древняя Греция покорила своих победителей» (Жан Делюмо). В XVI веке произошли глубинные изменения в христианской религии, приведшие к расколу, ненависти единоверцев друг к другу.

В конце XVI века английское национальное величие заявило о себе в творчестве Шекспира. Его трагедии определенно обозначили антихристианский, богоборческий, протестантско - гуманистический путь западного сознания, каким оно предстало после событий Реформации. Западное общество отвергло евангельские откровения и Слово Спасителя, стремясь в большей степени к идеалу иудейско-ветхозаветного общинного мироустройства. В XVI веке гуманисты пришли к пониманию того, что сочетать деятельность личности и ее достоинство невозможно. Представления об общественной гармонии представлялась теперь иллюзией. Неистовство, порожденное страстью, движет героями эпохи Чинквеченто. Обезумевший Роланд из ироничной поэмы Ариосто «Неистовый Роланд» жаждет славы и любви, поэтому «меньше помышляет о Боге». Вслед за Ариосто Шекспир,  уже без иронии, с безысходным трагизмом развивает тему безумия героя (Гамлет, Макбет, Лир) как результат действия демонических страстей, устремления «плотской жизни, которая является болезнью души», в силу чего поступки и страсти Макбета в одноименной трагедии Шекспира «являются осложнениями больного, кошмаром безумца» (Платон), тогда как для христианской личности деяния сочетаются с верой, с христианскими ценностями, а не со страстями плотской жизни и человеческим правом, «потому что немудрое Божие премудрее человеков, и немощное Божие сильнее человеков» (I Кор.1:25). Поэтому безумие, рожденное страстями, лишает героев Шекспира возможности различать добро и зло, подлинную и мнимую духовность, что можно понимать как богоборчество и уклонение от добра. Появляется возможность оправдания преступных деяний Макбета, который прежде чем стать тираном, «слыл честным». Малькольм, будущий король, также уверен, что «добро добром пребудет и под личиной зла». В христианском представлении «добро едино, как Бог, оно не существует во множестве ипостасей, подобно злу» (Воронцов), ибо в Писании говорится, что «человек с двоящимися мыслями не тверд во всех путях своих (Иакова 1:8). Макбет оказывается перед нравственным выбором: презреть христианские заповеди, отступить от Бога и приобрести власть, или остаться «рабом Божиим», свободным от зла (греха), но утратить надежду на престол. Макбет «приобретает умение отступать от добра» (Макиавелли), что приводит его к власти. Таким образом, Шекспир связывает трагедию Макбета - короля не с отступлением от христианской праведности и приобщением к греху, о чем говорится в Писании: «А если Христос в вас, то тело мертво для греха, но дух жив для праведности» - (Рим 8:10), а с отходом от гуманистической концепции власти. Вслед за Макиавелли Шекспир вынужден признать, что насилие – необходимый элемент власти, так как правитель, «если он желает удержать в повиновении подданных, не должен считаться с обвинениями в жестокости» (Макиавелли).

В понимании образа Макбета следует принять во внимание двойственную, неуверенную позицию самого Шекспира. Как сторонник гуманистических представлений о человеке, Шекспир подчеркивает природные свойства Макбета: он «молочной незлобивостью вспоен», то есть от природы он был добр. Но в то же время Шекспир утверждает двойственность его натуры: он «хочет быть в чести, оставшись чистым, играя честно, выиграть обманом», для чего ему «достаточно смести преграды на  пути к короне». В данном случае можно говорить о несостоятельности гуманистической идеологии, что, видимо, понимал и сам Шекспир, но в то же время он не связывает этот образ с христианским «внутренним человеком», который имеет перед своим духовным взором «Божие совершенство, которым он и измеряет все житейские дела и обстояния» (Ильин). Макбета терзают не муки совести и чувство вины, а страх перед возможным наказанием за убийства уже в этом мире и потерей власти. Представления о совести в православном сознании соотносятся с раскаянием, с осознанием своей греховности и стремлением искупить грех, к чему не стремится Макбет. Подавив в себе совесть, он утрачивает способность отличить добро от зла: «Я так уже увяз в кровавой тине, что легче будет мне вперед шагать, чем по трясине возвращаться вспять». У Шекспира представление о совести восходит к философско–гуманистическим взглядам в духе Монтеня, и понимается не как духовная сила, а как то, что «помогает пытке, понуждая признать…свою вину», совесть «делает человека более слабым» (Опыты.Кн. 2.V). Христианско – православное понимание совести соотносится, по словам Ильина, с «голосом целостной духовности человека, в которой инстинкт принял закон Божий, как свой собственный,  а дух приобрел силу инстинктивного влечения»  (Ильин). Выбрав путь зла и богоотступничества, Макбет явил собой пример «болезни духа и воли», пример «безумия человека, впавшего в бездуховность, бессовестность и бесчестие» (Ильин), что можно понимать как нравственный выбор западного общества. Поэтому  Макбет так легко поддается внешней, демонической силе ведьм, утрачивает понимание своей личности, обретает звероподобную сущность. Подобно Гамлету, он не увидел в «потустороннем призыве» ведьм ни «добра, ни зла». В христианско-православном представлении для человека не существует среднего состояния, невозможно быть ни добрым, ни злым, поскольку уклоняющийся от добра, от любви Бога принимает сторону демонизма. Языческое колдовское обманное обольщение преобладает в Макбете над христианской правдой, о чем предостерегает Евангелие: «…берегитесь, чтобы кто не прельстил вас…И многие лжепророки восстанут, и прельстят многих» (Мф 24:4,11).

Скорее всего, подобное нравственное противоречие оказалось неразрешимым для Шекспира, и он сам оказался на духовном распутье богоборчества и осознании распада гуманистических представлений о человеке как центре мироздания и о самом мире, созданном для блага и удовольствия человека, чем во многом человека, стоящего «по ту сторону добра и зла».

Из Материалов Международных Екатерининских чтений. Краснодар.12 ноября 2007.